Кажется, мы знаем уже о пожаре в детском лагере «Виктория» все. Или почти все. Но нет, каждое заседание по делу экс-директора лагеря Саркисяна и его заместителя Ланиной открывает новые и новые факты, касающиеся и причин пожара, и проведения полицейского расследования. Эти факты каждый раз больно ранят родителей, потерявших детей, и тогда они заметно нервничают и повышают голос. Но в основном свои вопросы они задают спокойными будничными голосами. И поэтому они звучат страшнее крика.

Вот на заседании 27 сентября проводится допрос следователя Елены Михайлюковой – именно она вела расследование эпизода в отношении руководителей лагеря и передала обвинительный акт в суд. Жуткие вопросы родителей про одежду и останки детей – и равнодушные формальные ответы правоохранительницы. Из которых следует, что в судебных материалах отсутствует часть важнейших вещественных доказательств по делу (в частности, останки и одежда погибших).

– Скажите, – спрашивает Михайлюкову мама Снежаны Арпентий Светлана, – разбор пепелища так и не был произведен. Не нашли ни череп, ни зубы моей дочери. Я писала замечания следователю по этому поводу, но дело так и отправили в суд.

– На ваше клопотання була надана відповідь, – отвечает ей следователь, старательно обходя суть вопроса.

Светлана Арпентий: – Я не получала.

Михайлюкова: – Отримували і ви, і ваш представник Сягровець.

Арпений: – Нема відповіді, нема акту розбора згарища!

Михайлюкова: – Я не пам’ятаю, пройшло майже два роки.

Сулья Чаплицкий: – Давайте далі, давайте по суті.

Арпентий: – Куда делась коса Сони Мазур? В деле фигурирует коса. Но в материалах ее нет. Где она?

Михайлюкова: – Так, в матеріалах кримінального провадження дійсно є знімок коси, але коли я отримувала матеріали та знайомилась з усіма протоколами огляду та обшуків, виявилось, що коса не вилучалась з місця події.

Арпентий: – Там и осталась?

Алексей Мазур, отец Сони: – Ее потеряли, так получается?

Михайлюкова: – Я не проводила цю слідчу дію.

Арпентий: – В деле есть фотографии, где на трупах детей лежат вещи. Ни одного такого фото в материалах нет.

Михайлюкова: – Ви знайомились зі всіма матеріалами справи в порядку ст. 290 КПК. Якщо ці фото є, вони є і в матеріалах справи.

Арпентий: – Мы их не видели.

Возникает вопрос: так где же вещдоки? Возможно, в камере хранения Киевского райотдела полиции, но точно следователь сказать не может. Впрочем, последний ее ответ может все-таки пролить свет на таинственную историю:

– Матеріали виділяли в окреме провадження, перед цим, як їх відкрити, було зроблено копіювання.

Вот она, картина маслом: банальный бардак в недрах следственного управления, до сих пор ведущего следствие по делу о пожаре. Когда копировали материалы из основного уголовного дела для выделенного эпизода – дела Саркисяна и Ланиной, скорей всего, просто не скопировали фотографии одежды, а коса так осталась в большом деле и в эпизод Саркисяна-Ланиной не попала…

На большинство важных вопросов следователь не ответила, ссылаясь на то, что ведет много уголовных дел и не может помнить все детали расследования двухлетней давности. А на вопрос адвоката потерпевших Оксаны Муравской, почему после получения второй пожарно-технической экспертизы, которая опровергала выводы первой, она не назначила еще одну, независимую экспертизу, и отправила в суд дело о пожаре, в котором так и не была установлена причина возгорания, Михайлюкова ответила, что все возможные и необходимые следственные действия были проведены. Напомню, что в первом заключении, подписанном в октябре 2017 г. начальником исследовательско-испытательной лаборатории Главного управления Госслужбы чрезвычайных ситуаций Украины в Одесской области А. Панкратовым, причиной пожара назван кипятильник, включенный в электросеть и оставленный без надзора в комнате №4, где жила руководитель детского коллектива «Адель» Татьяна Егорова.

Вторая экспертиза, проведенная специалистами Государственного научно-исследовательского экспертно-криминалистического центра МВД Украины (заключение от 18.12.2017 г.),  установила четыре вероятных причины возникновения пожара, которые экспертным путем не удалось ни подтвердить, ни опровергнуть:

– от источника открытого огня (пламя спички, пламя свечей, тления табачного изделия);

– от тепловых проявлений электрической энергии (короткое замыкание);

– вследствие занесения постороннего источника зажигания;

– от тепла, полученного от более нагретого или раскаленного предмета (электрокипятильник).

На заседании 27 сентября были допрошены оба эксперта этого центра, чьи подписи стоят под заключением. Первым на вопросы отвечал начальник отдела пожаро-технических экспертиз Сергей Остапов.

Как сообщил эксперт, при проведении исследования было установлено место возникновения пожара – комната №4, но причину установить не удалось, потому что деревянный корпус полностью, до фундамента, сгорел. Место пожара они осматривали с 21 по 25 сентября, расчищали место возникновения пожара, просеивали пепел.

Первая версия (причина пожара – от окурка или спички) была выдвинута из-за показаний нескольких свидетелей о том, что в домике курили. Кроме того, свидетель Адамская сообщила, что когда она забежала в домик, дверь в комнату Егоровой была приоткрыта. Из-за этого, сделали вывод эксперты, можно было предположить, что в комнату в отсутствие ее хозяйки могли занести открытый огонь. Но подтверждения эта версия не нашла.

Вторую версию – пожар из-за короткого замыкания – не смогли доказать из-за выводов металлографической экспертизы, которая не установила тип замыкания – первичное или вторичное.

Они также исследовали кипятильник, обгоревший проводник и штепсельную вилку, найденные на пожарище через три дня после трагедии и переданные им следователями. Необходимо был привязать эти три предмета друг к другу, чтобы доказать, что кипятильник был действительно включен в электросеть. Для этого объекты передали трасологам, но те не смогли доказать принадлежность проводника к кипятильнику. Неизвестно, в какой емкости мог стоять кипятильник, сколько в нем было воды. Неизвестно, была ли в кипятильнике плавкая вставка, которая в случае выкипания воды автоматически выключала электронагреватель. Есть также в деле показания девочек, которые утверждают, что брали в тот вечер у Егоровой кипятильник и принесли его перед пожаром в ее комнату уже остывшим.

Для исследования версии о поджоге изъяли образцы дерева, в которых искали остатки горюче-смазочных материалов, но не нашли. Версия о поджоге возникла после того, как узнали, что дверь в комнату Егоровой была приоткрыта. Кроме того, одна из свидетельниц предположила, что домик поджег вожатый с целью отомстить Егоровой за то, что «Адель» побеждала в разных конкурсах.

Не смогли эксперты ответить и на вопрос следователя, существует ли взаимосвязь между несоблюдением правил пожарной безопасности и пожаром, т.к. домик был полностью уничтожен огнем.

Был допрошен также Сергей Вишневский – второй пожаро-технический эксперт, подписавший заключение. Он подтвердил то, что сказал его коллега.

Татьяна Герасимова.