Издание Цензор. НЕТ опубликовало полный анализ ситуации с расследованием трагедии в лагере “Виктория”, судебными процессами и версиями о причинах пожара.

Два года назад, в ночь с 15 на 16 сентября в детском спортивно-оздоровительном лагере “Виктория” в Одессе вспыхнул пожар, в котором заживо сгорели три девочки: 12-летняя Снежана Арпентий, 9-летняя Настя Кулинич и 8-летняя Соня Мазур.

 Снежана Арпентий

 Соня Мазур

 Настя Кулинич

И хотя представители власти на всех уровнях обещали, что виновные понесут наказание, в расследовании до сих пор не поставлена точка и за смерти детей никто так и не ответил. В ситуацию вмешался президент Владимир Зеленский, поручив силовикам подготовить об этом расследовании отчет. Но он пока не был озвучен. “Цензор.НЕТ” решил выяснить, что же происходит с расследованием этого дела и почему оно так затянулось.

Год 2017-ый: уголовные производства и версии пожара

Напомним, сразу после пожара правоохранителями было открыто несколько уголовных производств, о чем “Цензор.НЕТ” неоднократно писал. Первое, которое негласно считается основным, – это уголовное производство по подозрению директора лагеря Петроса Саркисяна в нарушении установленных законодательством требований противопожарной безопасности (ч. 2 ст. 270 УК Украины). Второе – по подозрению ответственной за пожарную безопасность старшей воспитательницы Натальи Янчик в ненадлежащем выполнении обязанностей относительно охраны жизни и здоровья детей (ч.2 ст. 137).

Петрос Саркисян

В рамках третьего уголовного производства (служебная халатность, ст. 367 УК Украины) было выдвинуто подозрение экс-начальнику Киевского райотдела ГСЧС в Одесской области Валерию Дяченко и инспектору этого ведомства Леониду Бондарю, который проводил проверки на территории лагеря. Вице-мэра Одессы Зинаиду Цвиринько обвинили в халатности, которая привела к тяжким последствиям – гибели троих детей (ч. 2 ст. 367).

 Зинаида Цвиринько

В то же время продолжалось расследование уголовного производства, открытого по двум статьям еще в 2015 году: по 191-ой (ч.3 – присвоение или растрата чужого имущества или завладение чужим имуществом должностным лицом путем злоупотребления служебным положением, совершенные повторно или по предварительному сговору группой лиц) и 366-ой (ч.1 – составление, выдача должностным лицом заведомо ложных официальных документов или внесение в них заведомо ложных сведений и иная подделка бумаг). По словам тогдашнего начальника ГУ НП в Одесской области Дмитрия Головина, речь шла о подозрении в фальсификации официальных документов, растрате и присвоении бюджетных средств должностными лицами нескольких предприятий, участвовавших в проведении реконструкции детского оздоровительно-спортивного комплекса “Виктория”, по предварительному сговору с чиновниками управления капитального строительства Одесского горсовета в период с июля 2015 года по июль 2016-го.

Параллельно с правоохранителями общественные активисты проводили собственные расследования и говорили, что реконструкция лагеря “Виктория” проводилась с огромными нарушениями. Они считали, что именно это расследование – в экономической части – должно стать основным и дать ответ на вопрос, почему огонь сожрал деревянный корпус за 8 минут, тогда как если бы дерево было пропитано по всем правилам и нормам, оно бы сопротивлялось огню не менее 40 минут? Позже в рамках этого производства предъявят подозрение Станиславу Чернышову – директору субподрядной организации, которая занималась строительством и противопожарной обработкой деревянных корпусов “Виктории”, а пострадавшая сторона будет считать его не более, чем “стрелочником” в этом деле.

Тогда также – по ч.2 ст. 270 УК Украины – было зачем-то открыто отдельное уголовное производство. Якобы затем, чтобы можно было устанавливать вероятную причастность других лиц к нарушению норм, в том числе к отключению сигнализации в лагере, которая, по данным следствия, до дня возникновения пожара срабатывала несколько раз. В этом производстве до сих пор никому не предъявлено подозрение.

С самого начала говорили о четырех возможных версиях возникновения огня: короткое замыкание проводки (а предпосылки для этого были, потому что дети рассказывали о том, что у них даже вода билась током), неосторожное обращение с огнем внутри деревянного корпуса (например, горящей свечой), кипятильник, который забыли выключить из розетки, и занесение огня извне, т.е., поджог. В заключительном акте первой экспертизы, которая была проведена после пожара государственными экспертами, было сказано, что каждая из версий может оказаться правильной: из-за того, что огонь практически уничтожил деревянный корпус и на его месте почти ничего не осталось, эксперты не могли ни подтвердить их, ни опровергнуть.

Два года спустя: “стрелочники” и правоохранители

Казалось бы, два года – достаточно, чтобы разобраться в том, что же стало причиной пожара и кто в этом виноват. Но в так называемом “деле “Виктории”” до сих пор не поставлена точка: часть производств находится в судах, а часть все еще расследуется.

 Наталия Янчик

Первый обвинительный приговор, в апреле прошлого года, получила воспитательница – Наталии Янчик дали 3 года условно. По Саркисяну, который находится под стражей, идут судебные разбирательства, но они не продвинулись дальше чтения ответов на запросы суда в различные инстанции. Так что все продвигается крайне медленно. По делу Цвиринько заседания постоянно переносятся, и до финала тоже пока далеко. И так – практически во всех уголовных производствах, которые можно условно объединить одним названием “Дело о пожаре в лагере “Виктория”.

Нынешний президент Владимир Зеленский поставил правоохранительным органам задачу отчитаться по результатам этого расследования, но, судя по всему, пока отчитываться особо нечем, потому что когда мы решили выяснить подробности этого дела, то получили на запрос крайне скупой ответ от прокуратуры, а от полиции так вообще ничего и не добились.

“На данный момент следователями органов полиции в Одесской области расследуется уголовное производство по факту нарушения требований пожарной безопасности в лагере “Виктория”, а также по факту оставления без помощи детей во время пожара (ч. 3 ст. 135, ч. 2 ст. 270 УК Украины), – пояснила изданию пресс-секретарь прокуратуры Одесской области Инна Верба. – В ходе расследования в уголовном производстве проведена эксгумация и комплексная судебно-медицинская, медико-криминалистическая и молекулярно-генетическая экспертиза тел погибших, согласно заключению которой подтверждена правильность идентификации.

С целью детального воспроизведения действий работников по эвакуации детей проведены следственные эксперименты, дополнительные осмотры территории. Уже завершены досудебные расследования и на рассмотрении в суде находятся обвинительные акты в отношении бывшего директора лагеря “Виктория”, его заместителя, руководителя субподрядной организации, занимавшейся реконструкцией помещений, бывшего заместителя Одесского городского головы, бывшего начальника районного отдела ГСЧС в Одесской области и инспектора указанного райотдела”.

И хотя общественность надеялась, что свет на “дело “Виктории”” как раз и прольет расследование так называемого “экономического” уголовного производства, надеждам не суждено сбыться: никому из чиновников, которые по долгу службы отвечали за то, чтобы детский лагерь был отстроен по всем нормам и отвечал всем современным требованиям, подозрение не предъявили. Надо понимать, что виноватых среди них не то что не нашли – их и не искали. Руководитель общественной организации “Зеленый лист” Владислав Балинский, который ранее отмечал, что при реконструкции деревянных корпусов “Виктории” было много нарушений (например, то, что древесина была обработана некачественной противопожарной пропиткой – и именно это позволило деревянному корпусу, где были закрыты дети, сгореть в считанные минуты), акцентирует внимание на том, что уголовное производство, открытое еще до пожара по двум статьям – 191-ой (присвоение и растрата чужого имущества) и 366-ой (подделка служебных документов), как-то тихо сошло на нет – и общественности о его результатах или хотя бы каких-то подвижках ничего не известно.

 Вячеслав Балинский

Как отметили в прокуратуре, в рамках этого производства еще в октябре прошлого года было сообщено о подозрении директору субподрядной организации, занимавшейся реконструкцией лагеря “Виктория”, в завладении бюджетными средствами (ч. 5 ст. 191 УК Украины). По словам тогдашнего прокурора Одесской области Олега Жученко, руководитель фирмы-субподрядчика подозревался в завладении частью средств, поступивших из местного бюджета на выполнение строительных работ в детском лагере. Мол, на счета ряда компаний с признаками фиктивности было зачислено более 1 миллиона 700 тысяч гривен за выполнение работ по договору, тогда как самих работ никто не производил. Он также подозревается в присвоении 400 тысяч бюджетных средств, полученных от городского совета на выполнение работ, путем служебного подлога строительной документации (ч.1 ст. 366).

В прокуратуре “Цензор.НЕТ” сообщили, что в рамках этого уголовного производства был проведен большой объем следственных действий и две объемные экспертизы: строительная и экономическая. Строительная экспертиза должна была проверить соответствие заявленных объемов работы фактически выполненным, экономическая – установить фактические расходы на реконструкцию, стоимость выполненных работ, перечисление средств и тому подобное. Результаты этих экспертиз, объясняют в пресс-службе прокуратуры, и легли в основу обвинительного акта. Но, как видим, в результате подозрение было предъявлено одному-единственному человеку.

Версия кипятильника и независимая экспертиза

Досудебное расследование в этом уголовном производстве осуществлялось следователями ГУНП в Одесской области. В пресс-службе ведомства нам так и не захотели дать какие-либо комментарии по этому поводу, а запрос так и остался без ответа. Если же судить по информации, которую нам удалось узнать из разных источников, ситуация выглядит следующим образом. Пострадавшая сторона проводит параллельные расследования, потому что считает, что правоохранители в этом деле игнорируют главную версию – поджог “Виктории”.

Кстати, следователи не спешат делиться информацией не только с журналистами, но и с представителями потерпевших. “В том производстве, в рамках которого расследуются экономические нарушения при строительстве “Виктории”, мы не имеем никакого статуса, поэтому я о нем знаю не больше, чем другие, – поясняет “Цензор.НЕТ” адвокат стороны потерпевших Николай Стоянов. – Так называемое “дело Саркисяна” находится на стадии судебных разбирательств. В последнее время оно сделало сильный крен в сторону “версии кипятильника”, с которой не согласны многие родители, чьи дети в ту смену отдыхали в лагере. Исключать ее нельзя, но настораживает, с каким рвением это делается, какие силы и средства для этого используются.

 Николай Стоянов

Например, так называемая “независимая” экспертиза, которая отнюдь не независима, о чем я неоднократно говорил. Если ее проводит не государственное экспертное учреждение, как того требует закон, а ООО “Независимый институт судебных экспертиз”, это автоматом не значит, что она является независимой. Мы встречались с 4 из 7 экспертов. Двое из этих 7 – представители Литвы и Польши – в судебные заседания не явились, и проверить их статус как экспертов в Литве и Польше нельзя, пока они не пришли в суд и не ответили на мои вопросы”.

Не все просто, по словам Николая Стоянова, и с оставшимися пятью украинскими экспертами, которые проводили разные исследования. “Ни один из них не имеет права проводить экспертные исследования в условиях сегодняшнего действующего законодательства, – уточняет адвокат пострадавших. – Потому что трое из них не являются вообще аттестованными судебными экспертами: кто-то утратил этот статус в 2013 году, кто-то – еще в 2008 г. А двое оставшихся не являются работниками государственных экспертных учреждений”.

Есть вопросы, продолжает юрист, и к содержательной части экспертизы: осталось много противоречий, которые не смогли устранить эксперты, исходя из своего экспертного заключения. “Руководитель группы г-н Пампуха, который также отвечал за электротехническую часть при проведении экспертного исследования, путался в кипятильниках, которые были предметом его исследований, – поясняет Николай Стоянов. – Сначала эксперт-электротехник говорит о вольфрамовой нити в кипятильнике, а потом выясняется, что в кипятильниках вольфрамовая нить как таковая не используется вообще. И таких нюансов в этой экспертизе – множество”.

Несмотря на то, что эта экспертиза официально заявлена как экспертиза, инициированная и проплаченная отцом одной из погибших девочек, адвокат считает, что на самом деле она оплачена и проведена под патронатом защиты Саркисяна. “Косвенно это подтверждает тот факт, что она проводилась не в рамках дела по Саркисяну, а в рамках другого, т.н. фактового дела, где до сих пор идет досудебное расследование и нет ни одного подозреваемого. И хотя Саркисян и его адвокаты не имеют в этом деле никакого процессуального статуса, в судебное заседание приходит адвокат Саркисяна г-н Карпов с сопроводительным письмом этого ООО о том, что они закончили экспертизу, и заявляет ходатайство о приобщении ее результатов к материалам дела. Я задаю в таких случаях простой логичный вопрос: откуда у вас такие сведения вообще? Откуда у вас копия сопроводительного письма? На что г-н Карпов просто отказался отвечать. А эта экспертиза призвана подтвердить, что причиной пожара стал кипятильник”, – говорит он.

Родители пострадавших детей настаивают на версии поджога

Юрист уверяет, что цель такого крена в сторону кипятильника единственная – безосновательно отсеять другие версии случившегося. “Но родители детей, интересы которых я представляю в этом процессе, прежде всего хотят выяснить, что на самом деле там произошло 2 года назад. И только нами предпринимаются попытки расследовать такую версию случившегося, как поджог. Со стороны участников процесс никто нам в этом никакого содействия не оказывает, – говорит он. – Наоборот, нас упрекают в том, что мы якобы хотим отвлечь внимание от кипятильника. В то же время у нас есть результаты государственной экспертизы, согласно которой есть 4 версии случившегося. Ни одна из них не может быть этой экспертизой ни подтверждена, ни опровергнута. А так называемая независимая экспертиза версию поджога отметает, во-первых, потому что нет свидетельских показаний о том, что кто-то из посторонних находился на территории лагеря с огнем. И во-вторых, потому что территория лагеря обнесена забором и есть охрана. И на этой почве эксперты делают вывод о том, что версия поджога не находит своего подтверждения”.

Отмечает адвокат и то, что во время досудебного расследования версию поджога тоже практически проигнорировали и никак не расследовали. “А когда уже в суде мы заявили свидетеля (это один из участников батальона “Айдар”), который под видео в другом суде – Суворовском районном суде – заявляет, что у него есть сведения о том, что его лично, его личный состав, который ему был вверен, подкупали люди, которых он может назвать пофамильно, для того, чтобы совершить некую провокацию в виде поджога на территории лагеря “Виктория”, наше ходатайство участники процесса не поддержали, заявив, что допрашивать этого свидетеля нельзя, – поясняет Николай Стоянов. – Суд же посоветовал обратиться с отдельным заявлением для регистрации уголовного производства – фактически пустить по “большому кругу”, что нам и пришлось сделать. Потом это заявление не хотели вносить в ЕРДР – и нам пришлось регистрировать его через суд. Сейчас расследование этого производства тоже всячески тормозится”.

Какие производства расследуются сейчас

Получается, что расследованием причин пожара на данном этапе преимущественно занимаются родители детей, которые тогда отдыхали в лагере, и их адвокаты. “До сих пор идет досудебное расследование в этом 991-ом, фактовом производстве, которое не имеет своего отдельного названия, – проясняет вопрос количества уголовных производств Стоянов. – Его расследует полиция по статье 270 УК – это нарушение правил противопожарной безопасности и 135 – оставление в опасности. В Киевском райотделе по нашему заявлению расследуется уголовное дело по поджогу на территории лагеря “Виктория”, это ст. 194 – умышленная порча чужого имущества.

Далее, тоже по нашему заявлению расследуется нарушение ареста имущества: есть видео, где зафиксировано, что 17 декабря прошлого года при наложенном аресте на деревянные корпуса в лагере находятся какие-то люди, которые заносят/выносят мебель, курят прямо на террасе этого деревянного домика и т.д., чего в условиях наложенного ареста на использование делать нельзя. На той территории даже находиться нельзя. Но по этому факту тоже не ведется никаких действий, направленных на выяснение, что это были за лица. Хотя есть видеоматериалы, есть вызов сотрудников полиции, которые все фиксировали. Установить, что это были за люди, как и получить информацию о том, кто дал им команду там пребывать, кто дал команду это делать, не сложно”.

Уголовное производство по заместителю мэра г-же Цвиринько уже в суде, но никаких интенсивных судебных заседаний, отмечает юрист, там не происходит. В суде и производство по двум сотрудникам ГСЧС. “Оно находится на слушании у судьи Голий, который, по моей информации, 3 октября уходит на пенсию, и это дело будет передано на рассмотрение другого судьи, так что его перспективы слишком туманны, – резюмирует адвокат. – Есть производство от 2015 года по факту расхищения средств при строительстве. И отдельное заявление по факту нарушения ареста регистрировала Оксана Муравская (другой представитель потерпевших – ред.), но на какой стадии расследования это производство, мне не известно”.

Кому и почему нужна “версия кипятильника”?

“Версию кипятильника”, которую, как утверждает Николай Стоянов, как раз и пытаются протолкнуть при помощи второй экспертизы, не поддерживают и общественные активисты Одессы. “Если говорить о судебном процессе против Саркисяна, то там ситуация обстоит таким образом, – поясняет в комментарии “Цензор.НЕТ” Владислав Балинский. – Саркисян договорился с городом, город в нем крайне заинтересован – и через своих людей власти оказывают определенное давление на судебную систему и на следственные органы. Это стало понятно, когда все судебные заседания начали активно посещать промэрские “общественники”. Их цель очевидна – сместить акценты в сторону экспертизы, за которую проплачивал как раз Саркисян. А Саркисян и его защита пришли к выводу, что им очень удобна версия кипятильника. Поскольку эта версия никого не подставляет. Ведь если доказано, что причина пожара – не выключенный кипятильник, это значит, что тут нет вины условно строителей, которые допускали десятки нарушений при реконструкции лагеря. А значит, можно не поднимать вопрос коррупционной составляющей этой реконструкции”.

Руководитель “Зеленого листа” поясняет, что экспертиза, проведенная “по инициативе стороны Саркисяна”, изначально была неправильно назначена, а потом – неправильно проведена процессуально. “Еще в рамках досудебного расследования проводились экспертизы, которые назначила прокуратура, – говорит он, – но мы так и не узнали ни порядок этих экспертиз, ни их результаты. Известно только, что пожаротехническая экспертиза так и не смогла выяснить причину возникновения пожара. Т.е., когда все проводилось процессуально правильно, не были обнаружены признаки того, причиной возгорания стал кипятильник или короткое замыкание проводки. С кипятильником вообще все очень просто и легко было зафиксировать: если бы он был причиной пожара, то кипятильник должен был быть включен в розетку. Поскольку этого найдено не было, все остальные разговоры о нем – банальные манипуляции. А экспертиза, инициированная уже в ходе судебного расследования, т.е., через год после пожара, как раз и пошла по такому ложному пути”.

Кстати, именно “версия кипятильника”, которую активно проталкивает на суде сторона Саркисяна, отмечает общественный активист, стала причиной того, что художественный руководитель коллектива “Адель” Татьяна Егорова, которая якобы его забыла выключить, уехала из страны. “Она вынуждена была это сделать, – поясняет Балинский, – поскольку на нее началось давление и даже поступали открытые угрозы”.

 “Адель”

Чтобы прояснить, где сейчас Татьяна и что с ней, “Цензор.НЕТ” связался с ее мужем и отцом пострадавшего в пожаре сына Глебом Егоровым. “Тани, которая пережила тяжелейший стресс и сильную морально-психическую травму, в Украине сейчас нет, она уехала на лечение, – поясняет он изданию. – Сейчас мало кто вспоминает, как тогда все происходило, а Татьяна оказалась единственной из взрослых, кто во время пожара бросился на второй этаж горящего здания, чтобы спасать детей из огня. И сумела вытащить 8 человек. Они вместе выпрыгивали из окон второго этажа, поэтому многие дети, кроме тяжелого стресса и отравления продуктами горения, получили тогда еще компрессионные переломы позвоночника.

Но троих последних у Тани вытащить, к сожалению, не получилось. При этом она сама находилась в сильном стрессе – знала, что ее собственный ребенок (а наш сын находился в этом же охваченном огнем здании на первом этаже) тоже мог погибнуть. Мальчик самостоятельно вышел из огня и не пострадал физически просто чудом. Но вы можете себе представить, что думала и чувствовала мать на протяжении 10 минут, пока не увидела своего ребенка?”

Сейчас, отмечает Глеб Егоров, изо всех сил пытаются сделать единственно возможной версию кипятильника – именно “на ней настаивают так называемые независимые эксперты”, о которых говорит и адвокат пострадавших семей Николай Стоянов. “Но то, что Татьяна якобы не выключила кипятильник и из-за этого случился пожар, по ряду причин ложь от самого первого слова, – уверен Глеб Егоров. – Версия о кипятильнике появилась только на третий день после пожара – после того, как на территорию лагеря приехал начальник лаборатории ГСЧС Украины в Одесской области Алексей Панкратов, взял троих работников лагеря, среди которых оказалась и Адамская, за несколько дней до того отключившая сигнализацию, провел там осмотр пожарища, хотя не имел права делать этого без решения суда и правоохранительных органов. А государственные эксперты, которые осматривали пожарище сразу, никакого кипятильника там не нашли.

Важно отметить, что и государственные эксперты, и группа во главе с Панкратовым, проводя осмотр пожарища, все фотографировали. Но те фотографии, которые были сделаны госэкспертами, и те, которые сделал Панкратов, очень сильно отличаются – на вторых появился какой-то насыпанный холм, внутри которого якобы и был найден кипятильник. После этого они вызывают оперативно-следственную группу – и полиция приобщает кипятильник к материалам дела, хотя не должна была этого делать. Мы настаиваем, что кипятильник не может быть приобщен к материалам дела и являться доказательством по делу, поскольку был найден не уполномоченными, но в то же время заинтересованными людьми в отсутствие работников полиции и прокуратуры и без решения суда”.

На логичный вопрос, почему он появился, напрашивается единственный ответ: кому-то очень был нужен. “А вот ответ на вопрос, почему его нашел Панкратов, можно поискать в 2016 году: именно тогда возглавляемая Панкратовым лаборатория проводила исследования древесины, из которой были сделаны деревянные корпуса лагеря, в том числе и на жаропрочность. А в ходе судебных разбирательств выясняется, что пропитка древесины была проведена из рук вон плохо и совсем не тем веществом, которым нужно по стандартам. Причем эти 4 деревянных здания (по 500 квадратов каждое) за 3 тысячи гривен обработали каких-то два мужика, не имеющие никакого отношения к фирме, которая занималась обработкой древесины. Эта фирма им просто заплатила за работу, – продолжает Егоров. – Если бы дерево было пропитано так, как должно, оно сопротивлялось бы огню на протяжении 40 минут, а здание было охвачено огнем по всему периметру всего за 8 минут.

Я, с вероятностью 99%, считаю, что этот кипятильник подбросили сами работники лагеря: эта версия выгодна многим и направлена на то, чтобы увести следствие по ложному пути. Почему? Потому что Саркисяну кажется, что это поможет ему выйти на свободу. Получается, что злополучный кипятильник, который якобы забыла выключить Татьяна, был нужен и Панкратову, и Саркисяну. И хотя официально эту якобы независимую экспертизу заказывал отец погибшей Сони Мазур, все знают, что 700 тысяч гривен за нее заплатил Саркисян. Эта информация проскальзывает в разговорах со стороной Саркисяна, которые этого даже не скрывают: мол, ну и что, что он платил?!”

С самого начала заинтересованными лицами было предпринято много усилий, чтобы свести все к кипятильнику и отвлечь внимание от нарушений в ходе проектирования, строительства и тендеров, считает и одесский общественный деятель Светлана Подпалая. “Если бы следствие расследовало экономическую подоплеку пожара в детском спортивно-оздоровительном лагере “Виктория”, то были бы затронуты интересы крупных лиц в горсовете и около него, – отмечает она в комментарии “Цензор.НЕТ”. – Например, бывшего и нынешнего вице-мэров, которые отвечают за вопросы строительства, Шандрика и Рябоконя и их постоянного ООО “Юг-Укрстрой”. Но мы не видим никаких признаков активизации этой части уголовного дела, несмотря на то, что еще в первой половине 2018 года общественная организация “Центр правового мониторингу Гідність” передала в прокуратуру материалы общественного расследования”.

 Светлана Подпалая

Светлана Подпалая уточняет, что речь идет о трех пакетах документов. “Кроме моей “Хронологии пожара”, где все, что тогда происходило, восстановлено поминутно, в прокуратуру были переданы расследования “Черная дыра “Виктории”: горсовет продолжает выделять миллионы на реконструкцию закрытого по решению суда лагеря” и “Пожар в “Виктории”: за все отвечают “стрелочники”?”. Но у нас до сих пор нет информации, были ли эти материалы официально приобщены к расследованию, – поясняет она. – А бесстыдство, с которым горсовет “решает” проблему “Виктории”, иллюстрирует оставшийся незамеченным широкой публикой штрих: на открытии лагеря в августе 2019 года внезапно выяснилось, что за пожарную безопасность отвечает некая Алена Адамская, которая, как следует из свидетельских показаний в ходе судебного процесса над Саркисяном, в 2017 году была вожатой одного из отрядов. Именно Адамская постоянно отключала ревун пожарной сигнализации и фактически отключила его совсем за несколько дней до пожара, унесшего жизни детей. Меня лично этот факт впечатлил даже больше, чем то, что лагерь, который является местом преступления и доказательством в уголовных делах, открыли до окончания следствия”.

Глеб Егоров, в свою очередь, акцентирует на том, что стрелочника в так называемом “экономическом деле”, расследуемом с 2015 года, назначили, но главный вопрос так и остался открытым: почему лагерь изначально был спроектирован с нарушением государственных строительных норм, ведь не допускается, чтобы строения подобного рода в детских лагерях были: а) деревянными, б) двухэтажными? Не говоря уже о целом комплексе вопросов, связанных с этим строительством. “А ведь комиссия, куда входили представители городской власти и ряд профильных специалистов, вынесла решение, что там все хорошо – и можно заселять детей. Поэтому я считаю, что все они виновны в том, что в том пожаре погибли дети”, – говорит он.

Сейчас фактически только пострадавшая сторона отстаивает крайне неудобную для города версию поджога. Открытие уголовного производства, как пояснил адвокат Николай Стоянов, произошло с большим скрипом. Глеб Егоров добавляет веские штрихи: “В декабре 2018 года командир разведроты батальона “Айдар” Руслан Арсаев сделал заявление о том, что лагерь “Викторию” подожгли члены одесского военно-патриотического клуба “Айдар”, существование и деятельность которого связывают с руководством города. И назвал конкретных свидетелей этого поджога, а также лиц, которые, по его мнению, причастны к поджогу. Логично, что после такого заявления прокуратура должна была открыть уголовное производство – и всесторонне проверить эту версию. Но ничего не произошло. Мы написали заявление с требованием открыть уголовное производство, но только после решения суда это было сделано в марте 2019 года. Только вот расследовать его никто не спешит”.

Полтора месяца назад, по словам Егорова, сторона пострадавших обратилась уже к президенту Владимиру Зеленскому с просьбой посодействовать расследованию. “На сегодня получили ответы, из которых следует, что все взято на контроль, но при этом все переадресовали вниз – и ничего не происходит, – отмечает он. – Чиновники остаются неприкосновенными, поджог никто не расследует, потому что это для всех очень неудобная версия, хотя мы представили много свидетелей, которые готовы свидетельствовать, но они находятся под непрерывным давлением: на кого-то под разными причинами пытаются открыть уголовные производства, одного в центре города чуть не захватили люди, которые вышли из остановившегося микроавтобуса, еще к одному домой пришли с обыском”.

Местной городской властью, уверен адвокат Николай Стоянов, сразу после трагедии со стороны высших должностных лиц Украины был получен некий карт-бланш для разрешения вопроса о трагедии в лагере “Виктория” на уровне города и области. “Все наши просьбы передать на расследование на центральный уровень, поскольку резонанс дела достаточно высокий, не имели эффекта, и в итоге продолжаются досудебные расследования или судебные разбирательства только на местном уровне, – отмечает он. – Сейчас городская власть в спайке с судом и прокуратурой области всячески топит любые расследования, направленные на установление реальной картины случившегося. Время идет, многие доказательства безвозвратно исчезают, а многие фальсифицируются”.

Поможет ли решить вопрос вмешательство президента Зеленского, покажет время. Но когда общество узнает имена виновников в смерти девочек, сегодня неизвестно точно так же, как и два года назад.

Лариса Усенко, для “Цензор.НЕТ” Источник: https://censor.net.ua/r3148575