Лощиновская трагедия еще долго будет «аукаться» нашему государству – из-за того, что допустило дичайший акт произвола в отношении ромской общины села – погромы и выселение. Из-за того, что не защитило ромов и не наказало никого из тех, кто громил, призывал к расправе, выгонял из домов семьи с маленькими детьми и без пожитков.
Сейчас назревает еще один скандал – с расследованием изнасилования и убийства 8-летней девочки. Преступления, которое стало спусковым крючком для бесчеловечных акций против ромов. Если подтвердится то, о чем стало известно во время первых судебных заседаний по делу Михаила Чеботаря, которого обвиняют в страшном преступлении, то на следователей и прокуроров может лечь тяжелое черное клеймо нарушителей закона. За то, что обвинили в преступлении случайного человека, в то время, как педофил-убийца по-прежнему находится на свободе и может повторить преступление.
Мы продолжаем серию статей, посвященных этому резонансному делу. Предлагаем вашему вниманию интервью с одним из адвокатов, защищающих Михаила Чеботаря, – Андреем Лещенко.
– Андрей, на одном из судебных заседаний Вы заявили, что Чеботаря подвергли пыткам. Что вы имели в виду?
– 27 августа утром Михаила Чеботаря фактически лишили свободы передвижения, силой привели в Лощиновский сельсовет. Там его били, выбивая признание вины в преступлении. В конце концов выбили «пояснения». Когда вчитываешься в этот документ, понимаешь, что Чеботарь не мог такое написать. Человек, окончивший всего 8 классов, не смог бы изъясняться, используя юридическую лексику. По его словам, он вообще ничего не подписывал.
Потом, около 15 часов его привезли в Измаильский райотдел полиции и там задержали якобы по горячим следам. Но какие же это «горячие следы»? Спустя 12 с лишним часов после преступления человека доставляют в райотдел и задерживают там. Кстати, сразу же, как положено, адвоката ему не дали. Защитник появился позже и заявил о нанесении Чеботарю телесных повреждений. Были зафиксированы легкие телесные повреждения, а факт избиения подозреваемого занесен в Единый реестр досудебных расследований. От своих первоначальных показаний, выбитых в сельсовете, Чеботарь отказался. Были и другие нарушения закона, о которых мы поведаем на суде.
– Почему вы сомневаетесь в том, что он совершил это чудовищное преступление?
– В октябре – ноябре 2016 г. расследование передали следственному управлению ГУНП в Одесской области. Мы вступили в дело позднее – сначала адвокат Сергей Павлович Иванив, затем я. Сразу же сторона защиты потребовала, чтобы нам предоставили все документы, но следователь тянула. Буквально уже на стадии открытия материалов дела защита ознакомилась с ними и увидела выводы экспертизы, проведенной Николаевским областным бюро судебно-медицинской экспертизы. Эксперты, изучив содержимое, извлеченное из-под ногтей девочки, обнаружили два вида ДНК: самого ребенка и какого-то другого человека. Но этот другой – не Чеботарь. В выводах эксперта от 22.12.2016 г. было отмечено: «Генетичні ознаки клітин, виявлених у піднігтьовому місті зрізів нігтів з правої руки М., збігаються з генетичними ознаками крові потерпілої М. і не збігаються з генетичними ознаками крові підозрюваного Чеботаря. Походження клітин, виявлених у піднігтьовому місті зрізів з правої руки М., від підозрюваного Чеботаря виключається».
– Какие еще факты заставляют вас сомневаться в виновности вашего подзащитного?
– При изучении материалов дела мы обнаружили несколько таких моментов. Например, в установленное экспертами время смерти девочки Чеботарь находился в баре, и это могут подтвердить два десятка свидетелей. Кроме того, Чеботаря обвиняют не только в убийстве, но и в изнасиловании. Но никаких следов спермы не нашли ни на нем, ни у ребенка. Хотя Чеботаря задержали буквально сразу же после обнаружения тела рано утром 27 августа 2017 г.
Также в материалах дела есть признаки того, что виновным в преступлении может быть другой человек. Сторона защиты потребовала у следователей изъять образцы крови и тканей у этого человека и провести экспертизу, чтобы проверить его причастность к изнасилованию и убийству, поскольку другая экспертиза исключала происхождение биоматериала под ногтями девочки от моего доверителя. Нам отказали. Также мы просили провести очную ставку между моим доверителем и этим человеком, который проходит по делу как свидетель. В их показаниях есть немало расхождений. Но и на это требование мы получили отказ.
– Насколько обоснованными были отказы?
– Совершенно необоснованными. Сторона защиты их обжаловала в Приморском суде г. Одессы. Но внезапно, за месяц до окончания срока досудебного расследования (которое было продлено до 27 января 2017 г.), следствие закончили и дело направили в Измаильский горрайонный суд Одесской области. Произошло это перед самым новым годом – 27 декабря. Из-за того, что следствие уже было закончено, следственный судья закрыл производство по нашим жалобам.
– Я читала эти решения в Едином государственном реестре судебных решений. Действительно, невооруженным взглядом видно, что следователи и прокуратура очень сильно торопились: 26 декабря следователь СУ ГУНП Украины в Одесской области Дорош Ю.В. отказала защите в проведении следственных действий, а 27 декабря следствие было завершено. Просто физически невозможно было успеть подготовить жалобу в суд. На это, видимо, и был расчет?
– Думаю, расчет был вообще успеть как можно быстрее рассмотреть дело в Измаильском горрайонном суде и вынести приговор Чеботарю. Сторона обвинения очень торопилась, потому что 12 марта заканчивались полномочия у двоих судей Измаильского суда, которые специализируются на рассмотрении уголовных дел. После этой даты сформировать коллегию для слушания дела Чеботаря в Измаиле было бы уже невозможно, поскольку по таким делам необходимо три профессиональных судьи.
Но расчет не оправдался. Апелляционный суд Одесской области удовлетворил ходатайство защиты и перенес рассмотрение дела в Киевский районный суд г. Одессы. Прокуратура повторно просила направить дело в Измаил, но мы отстояли нашу позицию в Апелляционном суде Одесской области.
– Почему вы взялись за это дело?
– Я занимаюсь практикой в Европейском суде по правам человека. Веду в основном стратегические дела – те, которые изменят в будущем украинское законодательство, позволят улучшить ситуацию с соблюдением прав человека в нашей стране. Таким же стратегическим мне показалось и дело Михаила Чеботаря, которое я расцениваю как классический пример «инквизиционного процесса», как отражение состояния нашей правоохранительной системы. Во-первых, применение телесных повреждений с целью добиться признательных показаний, хотя никакого юридического значения это не имеет. Во-вторых, в ряде документов присутствует такая характеристика Чеботаря: «по национальности – цыган». Это не что иное, как расизм. Подобные выражения свидетельствуют о пренебрежительном отношении правоохранительных органов к правам человека. Само по себе ромское происхождение не доказывает виновности, а слово «цыган» – это оскорбительное название национальности. Такое просто немыслимо в цивилизованном государстве в 21-м веке.
В-третьих, вмешательство власти. В первые же дни после трагедии разные чиновники – от местных руководителей до первых лиц области – позволяли себе высказывания, нарушающие презумпцию невиновности. Фактически еще до начала расследования Чеботаря назначили убийцей. Чем, кстати, спровоцировали другое преступление – погромы и выселение ромской общины в Лощиновке.
– Насколько это вообще типично для нашей правоохранительной системы – обвинить того, кого поймали?
– Довольно типично, к сожалению. Украина сегодня лидирует по количеству жалоб граждан против своего государства в Европейском суде по правам человека, среди них немало жалоб на пытки и жестокое обращение, которые являются прямым нарушением ст. 3 Конвенции о защите прав людей и основных свобод. Вынесены сотни решений против Украины по этой статье, но сделаны ли из этого выводы? Вопрос скорее риторический, поскольку правоохранительные органы продолжают применять пытки.
– Но ведь на следствие законом возлагается обязанность не только всесторонне, полно и беспристрастно исследовать обстоятельства уголовного дела, но и выявить обстоятельства, оправдывающие подозреваемого.
– В этом обвинительном акте очень много недоработок и нарушений закона. Поэтому мы и потребовали возвратить его прокурору. Например, в нем отсутствует сформулированное обвинение. Это влечет за собой нарушение права на защиту и отмену приговора. Если обвинительный акт вернут прокурору, значит досудебное расследование еще не закончено, и мы можем заставить провести всестороннее следствие, устранить все существенные недостатки и противоречия, которые есть сейчас. Будем жаловаться и в областную прокуратуру, и в Генеральную, и следственному судье, чтобы следствие было объективным и непредвзятым, чтобы можно было исключить какие-либо сомнения в виновности моего подзащитного. Потому что в соответствии с Конституцией Украины все сомнения толкуются в пользу обвиняемого.
– Тогда тем более, следствие и прокуратура должны быть заинтересованы в проведении следственных действий – чтобы исключить все сомнения в отношении Чеботаря. Почему же правоохранительная система так сопротивляется вашим законным и обоснованным требованиям?
– Система сама себя защищает. Якобы она не может ошибаться. Но как показывает практика – может. И надо учиться признавать ошибки. Ведь на кону – человеческая жизнь. В Конституции Украины провозглашено, что человек – это наивысшая социальная ценность. А в результате такого некачественного расследования репутация Михаила Чеботаря, обычного человека, рабочего, не имевшего никаких проблем с законом, сейчас просто низвергнута. Как говорили великие, лучше отпустить десять виновных, чем наказать одного невинного. Мы обязаны приложить максимум усилий, чтобы гарантировать проведение всестороннего, беспристрастного, объективного расследования, проверить как версию обвинения, так и версию защиты.
– Сейчас не только репутация, но и сама жизнь Михаила Чеботаря находится в опасности – находясь в заключении, он заболел туберкулезом. Что вам известно об этом?
– Руководство колонии долго не отвечало на мой запрос об этом. Наконец, я получил ответ о том, что у моего подзащитного диагностирована открытая форма туберкулеза. Он находится в санчасти, его лечат – дают какие-то таблетки. Но когда я последний раз с ним общался, он жаловался на условия в санчасти: тесная камера, в которой находится четыре человека, сырая и холодная, продувается сквозняками, все валится и сыпется. Ремонт там не делали уже очень давно. В таких условиях разве можно вылечить туберкулез? Мы направим жалобу в прокуратуру. Но если там будут реагировать так же, как реагируют на наши требования провести следственные действия, пойдем в Европейский суд по правам человека. Воспользуемся правилом 39 Регламента Европейского суда – попросим суд принять временные меры. До принятия решения по сути суд может указать правительству на осуществление временных мер для того, чтобы предупредить существенное нарушение прав человека. У Михаила выявлено серьезное заболевание – туберкулез, по сути, смертельная болезнь, его жизни угрожает реальная опасность. Европейский суд в таком случае может постановить, чтобы государство обеспечило эффективное лечение заболевания, чтобы его перевели в специализированное лечебное учреждение либо освободили.
– Какие правозащитные организации подключились к защите Михаила Чеботаря?
– Во-первых, Уполномоченный Верховной Рады Украины по правам человека, которая обещала направить своего представителя для наблюдения за судебным процессом. Нас активно поддерживают международные правозащитные организации: АДЦ «Мемориал», Amnesty International, Центр общественных свобод, Human Right Watch, Харьковская правозащитная группа, УГСПЛ, ромские правозащитные организации. В основном, это информационная поддержка. И конечно, мы рассчитываем на то, что в Украине этот случай получит максимальную огласку.
Интервью вела Татьяна Герасимова.
